Жизнь и быт ангарцев. 

В этом разделе – попытка охватить период с начала освоения Приангарья до прихода Советской власти, то есть до двадцатых годов нашего столетия.

Прежде чем начать повествование о жизни и быте ангарского крестьянина, вернемся к процессу заселения Приангарья, так как и быт, и жизнь зависели оттого, кем была заселена территория, что и откуда принесли с собой переселенцы, на основе чего складывались быт, культура, образ жизни. По свидетельству авторов обширного многоатомного издания «Живописная Россия», описывающих уклад жизни всех регионов огромной Российской империи, пишется: «Северная Русь, разработавши новыя земли и ошибшись в них, думала и искала лучшия, охотников на переселения было много. Отовсюду шли охотники на переселение. Вот почему первыми и коренными насельниками Сибири и Ангары явились жители северных городов (Тотьмы, Солевычегодска, Холмогор, Великого Устюга), а жители Вологодского, архангельского, вятского, пермского и других краев шли как пашенные люди и из них образовалось старожильное, коренное население Сибири и Приангарья». И уже с уверенностью можно говорить, что основной характер бытия ангарского крестьянина был заложен там, на Северо-западе, за Уральским хребтом. Но, естественно, на образ жизни был наложен и отпечаток тех условий, в которые попал переселенец. Прежде всего - более суровый климат, большие, несоизмеримые с их бывшей родиной, просторы, и самое главное – отсутствие давления со стороны государства.

Первое, что было важно для переселенца – это возможность получить в пользование земли столько, сколько он мог обработать. Обыкновенно каждый получал 15 десятин земли на главу семьи. Такая норма существовала в России, но здесь, на огромных пространствах, каждый мог разрабатывать земли столько, сколько он мог осилить. И, что было важно, человек мог разрабатывать земли там, где ему было удобно. Отсюда и появились по берегам Ангары так называемые заимки, то есть частные отдельные хозяйства на отшибе от общественных земель, которые окружали основные поселения, деревни и деревушки переселенцев. Леса, в отличие от лесов в российской части страны, были общественной собственностью, и крестьянин имел право рубить леса столько, сколько ему было нужно – и на дрова, и на строительство.

Надо отдать должное главам государства периода освоения Сибири в том, что еще царь Василий Шуйский освободил сибирских «пашенных» людей от рекрутской повинности. Сибирский, а значит, и ангарский крестьянин был, в сущности, освобожден от тех податей, которые платили те, кто жил в европейской части России. Все это накладывало определенный отпечаток на жизнь и быт ангарского крестьянина.

  Но, естественно, на образ жизни был наложен и отпечаток тех условий, в которые попал переселенец. Прежде всего-более суровый климат, большие, несоизмеримые с их быв­шей родиной просторы, и самое главное— отсутствие дав­ления со стороны государства.

Первое, что было важно для переселенца — это воз­можность получить в пользование земли столько, сколько он мог обработать. Обыкновенно каждый получал 15 деся­тин земли (приблизительно 16,5 гектара) на одну ревиз­скую душу, то есть на главу семьи. Такая норма существо­вала в России, но здесь, на огромных пространствах, каж­дый мог разрабатывать земли столько, сколько он мог оси­лить. И, что было важно, человек мог разрабатывать земли там, где ему было удобно. Отсюда и появились по берегам Ангары так называемые заимки, то есть частные отдельные хозяйства на отшибе от общественных земель, которые окру­жали основные поселения, деревни и деревушки переселен­цев. Леса в отличпе от лесов в российской части страны были общественной собственностью, и крестьянин имел право рубить леса столько, сколько ему было нужно - и на дрова, и на строительство.

Надо отдать должное главам  государства  периода  осво­ения Сибири в том, что еще царь Василий Шуйский осво­бодил сибирских   «пашенных»,   людей от рекрутской повин­ности, и это   сохранилось почти до самой революции. С Ан­гары не брали в армию. А дед Петра Первого Михаил ука­зывал: «Смотреть накрепко, чтобы крестьяне пахали и жа­ли в подобное время, а не худыми б семенами  сеяли. И на тех, кто  будет надсматривать, спрашивать и смотреть за ними. И что бывает лучшего и среднего и ху­дого роду о том писать великому Государю подлинно» (стиль и орфография по подлиннику). Сибирский, а значит, и ангарский крестьянин был, в сущности, освобожден от тех податей, которые платили те, кто жил в европейской части России. Все это   накладывало  определенный  отпечаток    на жизнь и быт ангарского крестьянина.

  ВМЕСТЕ с тем условия жизни и особенно то, что с появлением Московского тракта, когда Ангара перестала быть транспортной артерией для продвижения на восток, поставили ангарского крестьянина в географическую изоля­цию, оторвали от всего мира. Он был предоставлен самому себе. В этих условиях было два выхода: или исчезнуть, или переселиться. Но нашелся и третий путь. Создалась микроэтническая группа населения, создавшая на базе тех знаний и умений, которые она принесла с собой, совершенно новый уклад жизни, развив свой способ хозяйствования. Ценой невероятных усилий у тайги отвоевывались земли под буду­щие поля. Участок тайги, предназначенный под ведение сельского хозяйства, вырубался, часть леса шла на строи­тельство, то же, что не могло быть использовано в хозяй­стве, сжигалось. Выжигался остальной подрост, оставшиеся пни выкорчевывались, убирались корни, и только потом поле распахивалось.

 На первых порах такое поле давало хорошие урожаи, но для ведения севооборота требовались все большие пло­щади, и поэтому почти каждый год ангарский крестьянин раскорчевывал все новые и новые участки. И глядя сейчас на то, что происходит с этими политыми потом, а порой и кровью полями, становится горько и обидно за тот тяжкий труд ангарца, который сейчас уничтожается самым варвар­ским способом.

ТРУДНОСТЕЙ в жизни крестьянина было много. Преж­де всего, как уже говорилось, климатические условия - более сложные, чем там, в северо-западной части России, обилие гнуса - мошки, которая еще до недавних пор была буквально бичом наших мест. С тем и другим ангарец на­учился бороться: строились теплые дома с толстыми стена­ми из сосновых бревен, заготавливалось огромное количест­во дров. Надо отметить, что существующее мнение о том, что дома строились из лиственницы, не соответствует дей­ствительности. Ввиду большой плотности древесины и труд­ности в обработке применение лиственницы в строительстве ограничивали. Она употреблялась в основном для фунда­ментов строящегося дома, так как хорошо противостояла гниению.

Для борьбы с гнусом ангарцы изобрели «сетку» — нако­марник. Это «сооружение» чем-то напоминало среднеазиат­скую паранджу: в остроконечное покрывало вшивалась тон­кая, сотканная из конского волоса сетка, через которую не могла проникнуть мошка. С сеткой связан такой случай. Когда на Ангару приехали ссыльные немцы Поволжья, то они, увидев на берегу кучу народа с закрытыми сетками лицами, решили, что их привезли к каким-то племенам, ко­торые сознательно прячут свои лица.

Как только в лесу появлялись первые проталины, начи­налась и первая весенняя работа — заготовка дров. Мужи­ки и подростки шли в ближайший лес на заготовку топли­ва, которого в наших условиях требовалось огромное коли­чество. Есть два выражения: «нарубить дров» и «наколоть дрова». Так вот, в первом случае это означало свалить то­пором дерево, им же разрубить его на чурки и тем же то­пором расколоть на поленья. Это был колоссаль­ный труд, ведь только в конце XVII века на Ангаре появилась пила. И сейчас еще в дале­ких деревнях стоят дома, сделанные одним топором, с теса­ными из расколотых бревен полами и такими же тесаными потолками.